Holy water cannot help you now,
A thousand armies couldn't keep me out.
I don't want your money, I don't want your crowd.
See, I have to burn your kingdom down.
theme: Florence & the Machine — Seven Devils.

Ночь. Часы на тумбе отражают сумрак комнаты электронным циферблатом — без четверти полночь. За окном беснуется непогода, и отзвуки шквального ливня мерной дробью разъедают вязкую тишину. Тусклый свет уличного фонаря ножом разрезает прозрачный тюль, падая на белый коврик и угол кровати. Этого едва хватает, чтобы очертить границы комнаты. Чуть в сторону — и темнота становится непроглядной. Немногочисленные тени тянутся по полу к самой двери. Яркая вспышка молнии на секунды высвечивает пространство, заканчиваясь звонким раскатом грома. Просторная спальня убрана на манер старинных европейских особняков: всё заставлено резной деревянной мебелью викторианского стиля, на одной из стен висит большая картина с массивной рамой — огромные волны вот-вот готовы разнести корабль на щепки. Морская тематика вторит общей гамме.
Впору снимать ужастики. Помещение, словно нежилое, лишено уюта.
Когда смолкает ещё один раскат грома, дверная ручка щёлкает, со скрипом пропуская внутрь человека, несущего что-то в руках. Вместе с его шагами, повсюду загораются красные всполохи — по периметру, на всех тумбах и антресолях, и даже на полу, незаметно спрятались свечи. Большие, толстые, восковые. Некоторые из них белые, но большая часть — маслянисто-черные. В сумраке легко не заметить. Десятки небольших огоньков освещают комнату достаточно, чтобы перестать щуриться.
Вошедший аккуратно кладет груз на пол, спешно расстегивая полы пиджака и отбрасывая его куда-то на кровать. Хоть он и торопится, но в движениях читается выверенность. Закатав рукава рубахи, тянется к большому сундуку, что стоит подле, заменяя собой, очевидно, прикроватный диван. Выудив оттуда подобие ритуального ножа с сильно искривленным лезвием, отступает назад, обходя замысловатый рисунок прямо под ногами. Несмотря на всю захламленность, свободного места было достаточно, чтобы нарисовать непонятную пиктограмму не меньше метра — а на глаз так всех двух — в диаметре, и при этом не чувствовать себя скованно.
Причудливое изображение на полу было магическим кругом. И не простым.
Печатью призыва пользуются нечасто. Круги преобразования дело другое. Но призыв... К подобным таинствам прибегают редко и не без поддержки. И, конечно, не в одиночку. При нормальных условиях, волшебник был не из тех, кому такое под силу. Но не сейчас. И причина тому яркой меткой жгла ему тыльную сторону ладони. Татуировка в виде трёх переплетенных треугольников была даром великого чуда. Его правом на исполнения одного желания. Это командные заклинания. А их носитель, тихо стоящий в центре комнаты, — участник войны за Грааль. Колдун Часовой Башни, известный исследователь кельтских практик, Эдриан Холл.
Почти месяц назад он был выбран Праславянским братством, чтобы быть представителем белой фракции. Чаша нашла его кандидатуру достойной. Всё это время он посвятил подготовке, полностью уйдя в поиски подходящего катализатора, из-за чего появлялся дома не больше двух раз, да и те без ночевки. Война за Грааль — это не детские утренники, что так любили проводить между собой хмыри Ассоциации, меряясь достоинством, чтобы доказать достаток. Далеко не все участники сохранят свою жизнь.
Но ни опыта, ни удачи Эдриану не занимать. Да и потом, собственная голова никогда не казалось такой уж большой платой.
— Пан или пропал, верно? —  ухмылка растягивает губы в тонкую линию.
Горящий взор, сбивчивое дыхание и гулкий стук сердца выдают его возбуждение. Не потому, что боялся, а потому, что не мог терпеть. С семейным воспитанием Эду передалась неудержимая любовь к авантюрам. В конце концов, это было единственное, в чем он был хорош. Если не считать траты денег — но потом, кто при желании не может этим похвастаться? Весь накопленный им опыт просто мерк в сравнении с тем, что ждало впереди. Лёгкий мандраж предсказуем.
Для исследователя, сам шанс участия уже большая награда, но у Холла стояло на кону нечто важнее, чем праздное любопытство. Он собирался вступить в сражение за свободу. Приз, достойный риска. Никакие подачки не скроют твёрдого натяжения поводка.
Даже если прутья будут высшей золотой пробы, венчанные самыми прекрасными из камней, что могут только понравиться глазу, они останутся решеткой, а не окном. Если мастерство за ковкой сможет восхитить самих богов, а изысканность исполнения будет недостижимой для всей истории человечества, больше свободы в клетке не станет. Не важно, золотая она или железная, чистая или изрядно поеденая ржавчинной — так сильно, что сверху, у купола, все уже бледно-рыжее, а воздух давно задохнулся металлом, — небо будет всё таким же далеким, но никогда — достижимым. Именно это олицетворяет собой помещение под печать. Оковы.
Резво ревущий в спину в спину ветер не сможет наполнить крылья, не даст ощутить упорства и капризов своих потоков. Отнимите у птицы способность летать — и она будет молчаливо томиться в ожидании смерти, пока её тело не придадут земле, или мусорному контейнеру, а дух не освободится от плена реального мира: прочных прутьев, дорогого корма, чужого присмотра, одиночества и немощности собственного тела.
На долю Эдриана выпало множество испытаний, готовых в любой момент обрушить лавину отчаяния. Чего может стоить такая жизнь? В глазах Холла, знавшего вкус независимости перед тем, как оказаться жертвой печати Лордов, даже мизерный шанс на успех в подобной кампании уже был достаточным. Тропы к победе он находить умел.
Парень столько времени потерял, выполняя чужие просьбы_приказы, что не заметил, как ланолин заполнил пустоту внутри, как пропитал собой кости и мысли, как ломал и поглощал изнутри, как угасала простая надежда. И чем дольше это продолжалось, тем больше и тяжелее был сундук ошибок и сожалений, что грузилом тянул в самый низ. Страшно представить, к чему приводит неспособность встретить лицом к лицу сложный выбор. За Холлом, конечно, не мало грехов, ярлык хорошего человека он и не носит, но иллюзии идеальной жизни всегда давили ему в плечах.
— Нет такого сокровища, что не стоит сражения за него, верно? — чем больше стоит на кону, тем отчаяннее за это борются. О проигрыше напышенным глупцам он не думал. Не мог думать. Залог его победы лежал по центру круга призыва. Вещь великой героической души, чья тяга к возмездию навряд ли уступает его собственной. Чёрный, пожухший и слегка иссохший объект был пером трёхпалой вороны. Мало какому волшебнику не достает самоуверенности, зачастую необоснованно, но Эду было сложно сдержать улыбку, ведь он собирался призвать героя, способного сбить само солнце.
— Нет нужды откладывать дело в долгий ящик. У нас впереди много дел, Лучник — как только часы отметили полночь, волшебник тут же полоснул ножом свободную руку, вытягивая ее вперёд. Боль неприятно прожигала до самого локтя, заставляя сжать зубы. Многие современные ортодоксальные практики не считали подобные ритуалы достойными их внимания, но не он. Интегрировав жертвенную систему в собственную школу, его семья научилась достигать невероятных результатов. И сейчас таким результатом будет призыв особенной героической души рыцарского класса.
Закрыв глаза, волшебник сосредоточил все свое внимание на процессе. В таком деле важно не потерять концентрацию. Колдовство не терпит осечек.
По телу пробегает мелкая дрожь — активирование магических цепей процесс не из приятных. Чувствуя, как под кожей разливается приятная тяжесть, точно раскаленное железо по форме кузнечных мастеров, шумно выдыхает. Вместе с первыми словами заклинания комнату заливает мягкий свет — от печати и его метки. Огонь струится по жилам, заполняя собой каждую клетку. Изнеможение, покалывание, напряжение. Все приходит с платой, боль лишь первый взнос за желанное волшебство. От того, насколько хорошо человек сможет это вынести, напрямую зависит конечный результат.
Напрягается, сохраняя дыхание размеренным. За считанные мгновения тело превращается в настоящий сгусток статического электричества, дотронься — обласкает разрядом. В своем деле Эд был хорош. Когда внутренности скрутились в тугую пружину, одним коротким словом щелкает выключатель, в одночасье высвобождая накопленную энергию. Разум мгновенно укрывает негой холодная пустота. Тело становится слабым, точно на него набросили тяжелый хомут оков.
Кровь алой струйкой чертит дугу от запястья к локтю, мерно распуская алые цветки на закатанных манжетах белой рубашки. Тёмно-красные пятна до смешного похожи на молодые гвоздики — в поверьях, символы счастья. Жжение от раны быстро уходит на второй план.
Пространство вокруг сгущается, отяжеляя каждое движение и, казалось, замораживая сам воздух
Круг призыва начала взрываться потоками яркого, почти слепящего света. А затем по комнате прошёлся небольшой вихрь, раскидав в стороны все, что некрепко стояло. Одна из ваз у кровати разбилась, залив водой ковровое покрытие.
Эд мог физически чувствовать, как сила струится по жилам, взрываясь сладкой болью вдоль позвоночника. В такие моменты кажется, что весь мир лежит у твоих ног. Колдовство — тот еще наркотик. И он будил в теле крайне низменные желания. Липкое возбуждение напополам с гневом и удовольствием — все, чем были поглощены мысли. Неудержимо сильно хотелось попробовать на язык обманчивое ощущение вседозволенности. Сила, дарованная Граалем, удивляла.
А затем нескончаемый поток энергии взорвался глухой волной, залив всё белой краской и оттеснив назад, заставив заслониться рукой. Когда Эдриан открыл глаза, сквозь плавающие круги и легкую пелену он разглядел силуэт рослого мужчины. В центре круга стоял не_человек, от которого разило праной. Героический дух.
Волшебник ликовал. Тихий смешок знаменовал самодовольное восхищение. Он был выжат больше, чем на две трети, порезанная ладонь неутомимо саднила, а тело горело, но всё это казалось слишком мелочным и неважным, чтобы отвлечься хоть на секунду. В это самое мгновение для Эдриана Холла по-настоящему началась война за Грааль. Война, которую он собирался выиграть.
— Ну здравствуй, Герой — подхватив раненную руку под локоть, обратился к мужчине, что станет его оружием, щитом и билетом к победе во всей этой авантюре.

Отредактировано Adrian Hall (2016-06-09 21:31:05)